На циничном журналистском языке такие интервью называются: "Каким он парнем был" (слова из старой советской песни, помнишь: "Знаете, каким он пмарнем был!?"). Я не хотел бы верить в то, что убили Усанова именно за его отношение к Донбассу, но всё равно посмотри.
И всё-таки, в голове у множества людей сегодня кое-что сломалось. Возможно это эволюционный процесс, ведь мрачное средневековье тоже привело к эпохе возрождения. Но считать, что мы сейчас как раз и находимся на самой границе эпох, мне кажется глупо. Средневековье длилось много тех самых средних…
Эту музыку году в 92-ом мне посоветовали Майк и Дима. С Димой мы были знакомы уже год. Его как-то привёл ко мне домой на Петроградку Коленька, с которым мы познакомились ещё годом раньше. Я знал Коленьку заочно. У меня была девушка Настя и с ней переписывался из тюрьмы какой-то парень. Это было нормально для Питера, Насти и Васильевского острова в целом, но я дремучий парень из Екатеринбурга, в то время не втыкал. И вот однажды Коленька вышел из тюрьмы и я помню, как мы втроём гуляли. Сначала по Ваське, затем через Петроградку попали на Петропавловку. И вот, сидим мы на пляже и почему-то сравниваем наши с Коленькой ладони, а они одинаковые рисунком линий. Вот абсолютно, хотите верьте, хотите нет. Коленька оказался охуенным (а другого слова не подобрать). Но года через три Коленька сел на герыч и сильно испортился. И самое любопытное, что когда мы в этот момент решили сравнить наши ладони, рисунок на них разительно отличался. Однажды я заехал к нему на Проспект просвещения. мы сидели в его комнате, когда пришёл гость. В общем, Коленька знал где продают и готов был помочь старому школьному приятелю. Мы ходили брать. Я сидел на скамейке с тем самым парнем и пытался с ним говорить. И он говорил, но был бесцветным. Всё лишено цвета: глаза, движения и слова. Дикое зрелище и ситуация дикая втройне.
Но про Коленьку я уже рассказывал раньше. А речь шла о том, не надо забывать, что Коленька познакомил меня с Димой, который в первые наши совместные вечеринки у меня дома в квартире на Петроградке, раскрашенной Сухрой, с огромным барельефом в виде стилизованного древнего корабля на пустой не отштукатуренной стене. Композиция была матово розового цвета сверху, а по линии воды грязно, но ярко зелёная. И вот в этот клуб по интересам Дима привёл Майка. Тот первые три месяца вообще молчал. И вот едем мы как-то с Майком на его девяностодевятой (той самой, которую мы разбили на Приозёрском шосе об автобус). Я ставлю свои диски, а Дима с Майком слушают что-то, вроде Юнайтед Фьюча Организейшн, и говорят, а купи себе Фрик Повер, мы даже знаем магазин на Техноложке, где его продают. И я добрался потом до того магазина на метро.
Те, кто живёт в Питере должны понять, какой неудобный писец добираться от Чкаловской до Техноложки. В Питере вообще с метро некоторые проблемы. У московских друзей, приезжающих в Питер в тот момент была актуальна шутка:
- А, Петербургское метро! Оно у вас на обед закрывается?
А в самой Москве, кстати, в тот момент ходила другая шутка:
- Как!? Вы ещё не буддист!?
А петербургское метро, и вправду, нередко закрывалось на обед. Вот на Пионерской со скольки-то достольки-то закрывали вход на станцию на несколько часов. Это меня касалось напрямую, ведь в самой середине этого отрезка закрытых дверей, у меня кончался рабочий день (в питере это строго по расписанию, даже для журналистов). А других путей эвакуации с Пионерской человечество в тот момент ещё не придумало.
А United Future Organization пришла от Бакина в Екатеринбурге, году так в 97-ом. Мы часто собиралсиь в его однокомнатной съёмной квартире с лучшими друзьями. Там я познакомился с Фэймом, Вовой Синим, и Максом Лещенко психиатром композитором. Они оба с Синим, как напивались, так втыкали свою музыку. Макс, кажется - болванку-саморез в сидипроигрыватель, и оттуда неслось его дикое депрессивное фортепиано. А Синий, как представитель архаичного советского подпольного шоу-бизнеса, втыкал аудиокассету с дикой записью-перематьзаписью своих хитов. Видел его первый раз, поразился хамству этого алкаша и его готовностью прямо сейчас подраться кулаками почти с каждым из нас. И вот этот вдрызг пьяный хам насильно втыкает кассету, нарушив какую-то прекрасную музыку. И из колонок несётся хрипя удивительно фиговой записью:
Я был поражён, ведь в моём солнечном детстве, лет 20 до этой встречи, по посёлку Верх-Нейвинский, где я гостил у бабушки, ходили поселковые парни с катушечными переносными магнитофонами весом килограмм по 16 (потому что он работал, кажется на двенадцати огромных цилиндрических батарейках), и из динамиков каждого неслось:
Группа из Снежинска "Вова Синий и Братья по разуму" изобрела в начале 80-х отличный маркетинговый (как сегодня говорят) ход. Каждому другу, который выезжал из закрытки в какой-то другой город Советского Союза, они давали катушку с записями двух своих альбомов. Катушка, кстати, стоила 9 рублей, а зарплата средняя была 120. Друг оставлял катушку на автобусной остановке Ташкента, Вильнюса, Екатеринбурга, Москвы, Ленинграда, Минска... Человек, который находил катушку слушал её и слышал что-то невероятное - песни, которые никогда не крутили по всесоюзному радио и телевидению! И уж конечно он не записывал на такую катушку фестиваль в Сопоте, и уж конечно эту музыку переписывали соседи, друзья и знакомые друзей друзей. "Вова Синий и БПР" разлетались без всякого, ещё даже не придуманного, тогда ещё мальчонкой Пелевиным, пиара.
Вовины Песни в те годы ставил Сева Новгородцев на Би-Би-Си, а вражеские музыкальные передачи тоже все записывали-переписывали. Сева посвятил Вове целую программу, а то и две. Ведь помимо системы распространения (видите, круглая катушка даже докатилась до Би-Би-Си), парни из Снежинска придумали ещё и первую сэмплерную музыку, если вы помните, в 84-ом ещё не было ноутбуков, так они просто в комнате, где репетировали, прибивали на гвозди ролики, и пов сем стенам, с восьми катушечных магнитофонов, расползались петли клееные из альбомов Брайано Ино, Кэн и ещё чего только не помню много всего сразу. Получался "Томатный сок" и ещё много хороших песен.
А однажды мы, наверное, впятером (может и Синий был там) проснулись у меня дома на Педагогической, и у всех было дикое похмелье, и отсюда депресняк. И Мольман, практически насильно, уговаривая нас аргументами: "Это музыка ребят, которые для "Четырёх Комнат" саунтрек писали" - Мольман воткнул в мой проигрыватель диск "Комбастибал Эдисон". И стало так светло и хорошо! Вот эта песня тоже была на нём:
А тогда у меня ещё стоял виниловый проигрыватель и однажды Костя подарил мне на день рождение (на котором было человек 45 друзей - богемки, как зло шутил Макс-психиатр) фирменный винил Джетро Талл. В хорошем белом, с выпуклым изображением солиста-флейтиста, конверте. А вот откуда я знаю Джетро Талл? Убей, не помню... Пока писал вспомнил, не убивай.
Как-то году в 91-ом я зашёл к Никольскому (я писал раньше, как он впарил мне Тома Вэйтса) и увидел у него несколько офигенных болгарских перепечаток. С какой-то вообще неведомой западной музыкой. И он рассказал мне, что если пойти на автостанцию и сесть на автобус до Первоуральска (а мы жили в горах Свердловска-44), то после полутора часов поездки по уральским сёлам и городкам, окажешься в первоуральском магазине "Грампластинки", где на полках можно найти все новинки фирмы Мелодия, или даже "болгарию"! Я поехал в тот магазин и жарким летним днём моей добычей были Венгерская рок-н-рольная группа "Балатон", голубой мелодиевский сборник песен какого-то мужика с флейтой в руках - Джетро Талла и странный белый конверт с тёмно зелёной окантовкой с названием "Аквариум", я про него где-то что-то слышал. Все три пластинки стали для меня откровением, только Балатон не очень показался, но поскольку он был "фирменный" его спокойно можно было обменивать на других "демократов". А у Никольского, кстати, годом позже путём такого обмена, появился гэдээровский сборник группы "Депеш Мод", но я его и тогда не оценил и сейчас он во мне не вызывает никакого отклика душевного.
Но хватит об этом. Вокруг моей беседки уже умолкли шорохи. Последний еж прошёл мимо два часа назад. Это значит - пора спать. Завтра на работу, которая мне очень по-душе.
